Не было бы счастья…

[Ольга Киевская]

События на Украине серьёзно повлияли на внутренний политический климат в России и на её внешнеполитическое позиционирование. Нельзя не заметить как за счёт украинской «оранжевой» революции заметно ужесточилась даже официальная риторика российских властей в отношении Запада. Общественное же мнение внутри России сделало резкий крен в сторону антизападных настроений. Одновременно, украинская тема стимулировала процесс самоидентификации России как страны, снова претендующей на звание великой державы. Причём это произошло, несмотря на фактическую неудачу российской политики на украинских выборах.

Таких жёстких заявлений Владимира Путина и других официальных лиц в адрес западных держав, какие прозвучали в связи с украинским кризисом, пожалуй, не было ещё никогда. Российский президент впервые прямо поставил под сомнение легитимность подходов, принципов, критериев оценки и самой идеологии Запада в отношениях с остальным миром. Фактически Путин обвинил Запад во лжи, которая выражается в использовании внешне демократических процедур для достижения своих корыстных целей, не имеющих ничего общего с подлинной демократией. Настаивая на внедрении псевдодемократических моделей Запад, по сути, просто манипулирует ситуацией и общественным мнением. То есть речь идёт о порочности базовых принципов западной политики. Так жёстко последний раз Москва разговаривала с Западом ещё до горбачёвских времён.

Причём на более низком уровне критика Запада превратилась в настоящую и достаточно масштабную информационную кампанию. Даже государственные деятели, не говоря уже о всевозможных экспертах, не стеснялись в выражениях, которые широко транслировались центральными телеканалами. Чего стоило только одно интервью Ястржембского в программе Сванидзе по РТР. Телевидению вторило и большинство остальных СМИ.

Интересно, что Запад фактически не решился на ответный информационный удар сопоставимой силы. Заявление Колина Пауэла, которое многие сочли ответом Путину, было куда как мягче по тону. В конечном счёте, Пауэл лишь упомянул, что США сохраняют обеспокоенность по поводу свободы прессы в России. Но это не новость. Причём через пару дней американский политик выступил ещё с одним заявлением, в котором вообще сказал, что постсоветское пространство (в частности Украина и Грузия) никогда не было и не является сейчас сферой стратегических интересов США, а тем более ареной борьбы с Россией. С умиротворяющими заявлениями выступили также представители Евросоюза и НАТО. Это, кстати, повод задуматься о мнимом всесилии Запада, который, по мнению нашей элиты стоит слушаться, потому что невозможно «прогнуть». Запад боится потерять Россию и по-прежнему боится открытого противостояния с ней.

Самое интересное в этом то, что такая реакция не была заранее спланирована. Информационная кампания, о которой идёт речь, не была заранее подготовленной акцией, а произошла в значительной степени спонтанно. При этом она нашла одобрение у подавляющего большинства населения страны. То есть фактически оформила некий весьма значимый тренд в российском обществе. Публичная и достаточно чёткая артикуляция основных составляющих этого тренда на столь высоком уровне, пожалуй, происходит впервые.

Основные посылы этого тренда таковы. Россия снова претендует на роль великой державы и больше не позволит говорить с собой в пренебрежительном тоне. Россия имеет свои стратегические интересы и готова их отстаивать. Одним из таких интересов является право обладать доминирующим влиянием на постсоветском пространстве. Россия готова идти на обострение отношений с Западом, когда дело касается её стратегических интересов. Запад по-прежнему враждебен России, не доверяет ей, угрожает ей, обманывает её, ущемляет её интересы. Знания и учения Запада об устройстве мира не являются единственно верными и универсальными.

Нетрудно заметить, что эти посылы заметно пересекаются, а в отдельных случаях точно повторяют тезисы лево-патриотической оппозиции применительно к сфере внешней политики. В общем, ничего удивительного в этом нет, учитывая дрейф российской власти от постперестроечного западничества к государственническому центризму, а также осознание необходимости вытеснения этой самой оппозиции с её традиционного поля. События же на Украине предоставляют для этого отличный повод.

Кроме того, в значительной степени, упомянутые выше посылы, соответствуют действительности, на которой ранее просто не хотели заострять внимание. Пусть это та правда, которую итак все знали. Но, будучи изреченная властью она обретает статус государственной политики и делает для власти хороший пиар в широких слоях населения. Актуализация образа врага всегда сплачивала нацию. Это особенно к месту на фоне непопулярных экономических решений. Подобное внешнеполитическое позиционирование отлично встраивается и в политику укрепления властной вертикали и российской власти вообще.
В итоге можно констатировать спонтанный и неожиданный успех власти вообще и президента в частности на почве собственного пиара. Хотя замеров пока и не делалось, можно быть уверенным в том, что заявления Путина по украинским событиям укрепили его рейтинг. Это ещё раз подтверждает его непотопляемость, секрет которой состоит в том, что народ готов многое прощать ему за то, что он реабилитирует хотя бы некоторые традиционные основы российской государственности.
В этом смысле фактическая неудача российских политтехнологов на украинских выборах не сможет подорвать авторитета президента и нивелировать описанный выше эффект укрепления державных настроений в обществе. Тем более, что в ходе кризиса общество ещё раз убедилось, что значительная часть людей в постсоветских государствах по-прежнему симпатизируют России, а новоявленные постсоветские национальные режимы слабы, коррумпированы, несостоятельны и нестабильны.

Украинский кризис стал катализатором качественного сдвига в процессе оформления самоидентификации российского общества. В особенности в части внешнего позиционирования своей страны. Характерно, что противоположная путинской точка зрения не нашла значимой поддержки даже в российских столицах, традиционно более склонных к разным формам западничества. Оценивать это обстоятельство можно по разному, но отрицать его сложно. И «отыграть» ситуацию назад вряд ли удастся. Примирительные заявления российской власти, которые, кстати, обязательно последуют, скорее всего, будут восприняты населением как вынужденное лавирование, как камуфляж тех истин, которые были озвучены в ходе украинского кризиса. Причём, независимо от того, была ли власть на самом деле искренна в своих словах, или лишь следовала конъюнктуре.

Сергей Михеев
http://www.rustrana.ru/article.php?nid=4390&sq=19,22&crypt=