ВОЙНА КАК ШОУ ДЛЯ ОБЫВАТЕЛЯ

[Ольга Киевская]

Тут же выяснилось, что еще целая толпа наших приятелей провела субботний вечер точно так же, не найдя для себя ничего более интересного.


Объективно говоря, более интересное в тот вечер трудно было бы найти. Впервые в истории человечества война транслировалась по телевидению в прямом эфире. Живые картинки прямо с поля боя — и если даже не самого боя, то ожидания боя, подготовки к бою. То, что раньше могли видеть лишь непосредственные участники событий — военные и, если повезет, военные журналисты, — теперь стало доступно всем. Пожалуйста, смотрите, как это бывает на самом деле. Похоже на ваше любимое кино “про войну” с батальными сценами? Похоже на “рядового Райана” или на “Освобождение”? Смотрите, сравнивайте, делайте выводы, вы такого никогда не видели, но сегодня все для вас, все для нашего обожаемого зрителя!


“Ведь это то, что я всегда презирала в людях, — удивлялась моя приятельница. — Как это можно: “смотреть войну” в прямом эфире, сидя у телевизора с комфортом и с бутылочкой красного вина? Войну, где другие люди гибнут в это же самое время, страдают и трясутся от страха?! Но я все равно смотрела, как смотрела бы увлекательную программу или интересный фильм. Понимала, что кощунство, так нельзя, в какой-то момент даже сказала себе: “Что-то одно надо отставить — либо выключить телевизор, либо убрать вино”. Но потом подумала: “А что это изменит?” — и так и не отставила”.


Впервые в истории человечества война превратилась в полноценное шоу для обывателя. Cлава богу, на российских телеканалах это еще не так заметно: у нас война занимает лишь добрую половину всех новостей. Но западные каналы ведут репортажи из Ирака двадцать четыре часа в сутки. Сейчас, спустя неделю, они уже начали понемногу остывать. Уже позволяют себе перемежать войну прогнозом погоды, спортом и биржевыми сводками. Однако в первые дни это была одна сплошная война, не прерывавшаяся даже на рекламные паузы.


Примечательный момент: из-за круглосуточной трансляции войны телекомпании теряют огромные деньги на рекламе. Но раз они на это идут — значит, потери каким-то образом окупаются. Видимо, компенсируются ростом рейтинга, популярности телеканала. Кстати, за четыре дня с 11 до 15 сентября 2001 года ведущие американские телеканалы, отказавшись от рекламных роликов, потеряли порядка 300 млн. долларов. И ничего, никто в результате не разорился, все обошлось...


Американский генерал, командующий операцией, накануне наступления на Ирак пообещал, что эта война не будет похожа ни на одну из прежних военных кампаний. Но пока принципиальное отличие видно только в одном: в том, как эта война освещается. Как она подается на пластиковом подносе всемирному обывателю, завсегдатаю теле-“Макдоналдса”, где духовная пища выпекается в лучших традициях “fast food”-конвейера. Война нон-стоп, новое “reality TV”, которое смотрят, приходя домой с работы, сидя в мягких креслах и потягивая пивко, с тем же интересом, с каким прежде смотрели увлекательные представления типа “За стеклом” и “Последнего героя”.


Только там — игра, а здесь — правда. Страшная правда о том, как люди друг друга убивают. Выслеживают всякими хитрыми способами, охотятся, прицеливаются и... убивают.


Войну в Ираке освещают порядка пяти сотен журналистов. Часть обретается в Кувейте — это самое невыгодное место в плане информации, поскольку в Ирак их не пускают, они могут только звонить штабным чиновникам и задавать вопросы, остающиеся, как правило, без ответа. Тщетно пытаясь исполнить профессиональный долг, они порой от отчаяния пересекают границу нелегально, рискуя оказаться под огнем союзников и их противников. Некоторые действительно оказываются — именно так погибли в первые дни войны англичане и австралийцы.


Другая часть журналистов находится в Багдаде. Во времена “Бури в пустыне” репортажи о бомбардировках из Багдада считались высшим пилотажем. Сейчас не так. Возможно, через некоторое время багдадские журналисты и окажутся на пике событий, но сейчас они на два корпуса отстают от “внедренных” корреспондентов. Самые лучшие репортажи идут от них — от тех, кто движется вместе с подразделениями союзников, находясь при этом на связи с телестудией. Изображение передается по “видеофону” — не самое лучшее качество, но зато зритель видит в режиме реального времени, как все происходит. Впрочем, реального боя там, конечно, тоже не увидишь (до боев журналистов не допускают, да они и сами не рвутся под пули), но хотя бы можно понять и почувствовать атмосферу войны, суть которой — напряженное ожидание, длящееся часами и сутками.


“Внедренные” корреспонденты — нововведение американской бюрократии, сменившее политику ограничения журналистов. Пентагон в этом отношении отстал от российских военных: у нас внедренные в войска корреспонденты работали еще во время Великой Отечественной, и до сих пор никто от них не отказывается. Однако американцы, похоже, еще не понимают, что подобного рода “внедрение” быстро приводит к тому, что журналист начинает идентифицировать себя с военными и путать профессиональные обязанности с товарищескими обязательствами. Ему становится невозможно показывать слабости боевых друзей, невозможно выставлять их в невыгодном свете, поэтому к репортажам “внедренных” следует относиться с большой осторожностью: объективности и правды в них не больше, чем у иракского телевидения.


Вообще, если посвятить один-два дня целенаправленному просмотру всех программ, касающихся войны в Ираке, появляется странное ощущение. Вроде бы прямого эфира и живых картинок с фронта — море, брифинги командиров и политиков — каждый день, вопросы им задаются самые нелицеприятные, и никто вроде бы ничего не скрывает. Но все равно отчетливого понимания того, что происходит, не возникает. Где союзники, где иракская армия, где и с каким результатом они сталкиваются? Картина остается туманной, не проявляется. Число погибших с обеих сторон — и вовсе темный лес. По иракской версии, убитых в пятнадцать раз больше, чем по американской, — и кому верить?


Поначалу казалось, что по степени освещенности в СМИ иракская кампания не идет ни в какое сравнение с чеченской войной. Много ли мы знали о том, что происходит в Чечне? Нет, в основном приходилось довольствоваться смутными, отрывочными сведениями, лишь частично соответствующими действительности. А здесь-то, наоборот, информационное изобилие, фронтовые известия льются, как вода из крана, круглые сутки...


Однако сейчас уже понятно, что разница на самом деле очень небольшая. Сходства настолько больше, чем различий, что порой даже возникает эффект дежа вю. Как будто где-то мы это уже видели.


Ракеты упали на рынок в Багдаде — у нас они тоже падали на рынок в Грозном. И точно так же, как наши военные, американские сейчас сказали: “Это не мы, это у самих иракцев там что-то взорвалось”. А строгая леди, официальная представительница Пентагона, добавила ледяным тоном: “Единственная причина любых инцидентов, смертей и ранений среди мирного населения Ирака — политика, проводимая Саддамом Хусейном”. Узнаете? Тоже было: президент наш очень доступно всегда объяснял, что чеченцы гибнут под российскими снарядами исключительно из-за преступной политики Масхадова, он во всем виноват. А потом президент произносил примерно те же слова, какие произнес накануне истории с рынком американский министр обороны: “Теперь иракцы убедились в том, что наши удары не нацелены против мирного населения”. Убедились? То-то же.


Да, сходства больше, чем различий. Похоже, американская армия, несмотря на всю свою техническую продвинутость, воюет примерно так же, как наша, — бьет и по своим, и по чужим, и по ничейным, — и Басру берет, как мы брали Бамут, то есть не торопясь. Жаль, рушатся иллюзии. Хотя, наверное, иначе и не бывает. Любая, самая высокотехнологичная война рано или поздно непременно свалится всей своей тяжестью на городской рынок, и военным придется оправдываться и изворачиваться. Поэтому не надо обещать что-то иное, какую-то там загадочную “новизну”. Всякая война — это убийство невинных людей, причем в больших количествах, и ничего нового здесь не придумаешь.


Информационное изобилие нужно не для того, чтоб подробно и достоверно рассказывать гражданам о реальном положении вещей, а для того, чтоб формировать в их сознании соответствующие образы. Одна сторона формирует образы героев-защитников своей земли от мирового агрессора, другая — образы героев-освободителей измученного населения от тирана. Война армий и война образов — это две равнозначные составляющие иракской кампании, и заявленная “новизна” ее лежит отнюдь не в сфере боевых действий, а именно в области имиджмейкерства. Здесь действительно продемонстрированы значительные достижения.


Общими усилиями войну из плоскости недопустимого в XXI веке варварства удалось перевести в плоскость телешоу со спецэффектами, превратить ее в популярное, зрелищное развлечение, приблизить к ходульным сюжетам сладких патриотических “фильмов про войну”. Результат — отменный: десятки миллионов телезрителей получают неподдельное удовольствие от просмотров, сидя в удобном кресле и попивая пиво. Если подобная “новизна” в военной области и впредь будет развиваться столь успешно, война как явление общественной жизни в скором времени из экстраординарного события превратится в рутинное, обыденное мероприятие.


Те же, кто сейчас еще как-то пытается протестовать против войн, видя в них дикость и скотство, скажут: “А что это изменит?”, возьмут из холодильника бутылочку, сядут к телевизору — и человечество дружным маршем потопает обратно: к Средневековью, инквизиции и крестовым походам — вместе со всеми своими заоблачными научно-технологическими прогрессами и достижениями.





Юлия Калинина, «Московский комсомолец»
http://mk.ru/numbers/259/article8442.htm