Варварское королевство Украина

[Dorm]

Хабаровск[2]»



Пятое обстоятельство, служащее точкой симметрии для прочих четырёх, таким себе центральным кирпичом камина, в образе которого мы воплотили систему координат социально-экономических представлений украинцев – это повсеместная, тотальная, фундаментальная коррупция. Точно также как лучшей политикой Сатаны является упорное отрицание собственного существования, так и украинская коррумпированность весьма удачно замаскировалась под последствия финансового голода бюджетного сектора, под вынужденный механизм повышения динамики деловой мобильности в условиях противоречивого законодательства, в конце-концов под патриархальную практику, извлечённую из недр добольшевицких архетипов общественного поведения.



Я здесь сознательно уйду от формулирования решений, ведь они неизбежно носят ультраконсервативный (ведущий к тоталитаризму) или ультралиберальный (исключающий Украину из, по меньшей мере, евросоюзного поля) характер. Ограничимся констатацией: коррупция в Украине начинается от теневой премии обязанному сделать свою работу жэковскому сантехнику, продолжается явным шутовством вузовских администраторов, продавших с потрохами доброе имя украинского советского диплома и заканчивается наиболее предосудительными в глазах обывателя оружейными, сырьевыми, энергетическими, спекулятивными, валютными операциями со стороны первых лиц государства. Предпринимаемая прошлой, нынешней и будущей (даже в среднесрочной перспективе властью) «борьба с коррупцией» в узнаваемых формах – является не более чем стимуляцией (при участии как сознающих это «инженеров», так и прямодушных исполнителей) ещё большей коррупции, и при этом формула «куда уж больше?» не работает.



Ничто не предел, потому что циклические смены власти, переход этой власти от одного поражённого грибком коррупции (это именно грибок, подобный ногтевому, ведь не болит, разве что зудит) поколения к другому – приводит лишь к перераспределению коррупционной ренты. А как способ воспроизводства активизируется поиск (и создание) новых источников взимания ренты. Нельзя сказать, что этот тренд однозначно подталкивает Украину к геенне огненной, ведь (здесь использую мысль Александра Пасхавера) и коррумпированное государство может быть развитым, богатым и гуманным – но никогда таковым не станет государство, провозгласившее свободу собственности, но не уважающее эту свободу.



Тем не менее, возвращаясь в рамки заявленной темы, столь повсеместная коррупция в оптимистическом сценарии приведёт Украину к триумфу либертарианства, в пессимистическом – к Украине как к слабоинтегрированной территории, на которой оперируют феодалы постпромышленной эпохи, лояльные транснациональным суверенам, при полном отсутствии «общества» в его современной трактовке и присутствии неких церемониальных до варварской пышности институтов якобы высшего образования, якобы общественного мнения, якобы искусства, и такого прочего, уже сегодня весьма представляющего собой во многом некие формальности. Это не апокалиптический образ, потому что мир ускоренно двигается в среднесрочной перспективе к модели, эпизодично показанной в старом блокбастере «Пятый элемент» (Б. Уиллис, М. Йовович), вопрос лишь в том, кто будет наверху, а кто внизу.



Варварские государственные образования, пронизанные коррупционными связями в степени, не позволяющей им эффективно бороться за контроль над ресурсами и их маршрутизацией, за новые источники благосостояния, не отягощённые необходимым для этого элементом государственного стратегического мышления – уже сегодня не претендуют на верхние места в дарвинистской цепи потребления. Так или иначе, коррумпированность, часто трактуемая украинцами как вариант нормальности, как элемент статус-кво, ранжировала в восприятии сограждан те или иные служебные и контрактные позиции в бюджетном секторе, на госслужбе, на госпредприятиях, в правоохранительных органах таким образом, что они должны конвертироваться в те или иные размеры доступа к ренте. Украинское общество, равно как и каждая порождённая им власть с ужасом воспринимает присутствие в своём теле именно неподкупных, которых они вдвоём (власть и общество) пытаются, по обнаружении, перемолоть или уничтожить. Можно воспринимать это как патологию, а можно и как закономерный результат появления физиков-ядерщиков в торговых рядах в начале девяностых.



В любом случае, украинцы, сознательно или несознательно принося эту коррупционную клятву омерты (по-английски лаконичнее – tacitly), не включают коррупционные доходы и расходы в представление о своём социальном статусе – и, тем не менее, других они прежде всего оценивают и часто «взвешивают» именно по предполагаемой ширине доступа к «чёрной десятине». Неприязненное отношение к этой черте нашего общества, свойственное очень пожилому и очень юному поколению – купируется, как правило, тем обстоятельством, что в поздние девяностые и ранние двухтысячные условно правоохранительная система выжгла несанкционированный рэкет, интегрировав уходившие в карманы «джентльменов удачи» потоки в систему собственного жизнеобеспечения. Чем больше кавычек нам приходится применять в процессе перевода украинских политологических и экономических текстов на западноевропейские языки, тем глубже мы осознаём свою по-вагнеровски мрачную «уникальность», которую мы чувствуем ежедневно в процессе оттока крови в выросший на юношеском теле нашего государства коррупционный горб (это «пятое обстоятельство»!).



Убрать его хирургически может лишь харизматическая диктатура, желающая развернуть Украину к экспансии. Заставить Украину постепенно втянуть этот горб, компенсируя его бюргерским брюхом способна не менее фанатичная, но при этом по-скиннеровски («Уолден-2») терпеливая, бихейвористская терапия, осуществляемая еще более экспансивной «европеоидной» (без иронии) «социал-либеральной» демократией. Шансы возникновения в Украине последней, в мире, по которому, подобно рекламному Санта-Клаусу, нещадно хлеща упряжку своих сателлитов, разъезжает консервативный идол Джордж Буш-младший – стремятся к нулю.