Slavelros
Участник
Зарегистрирован: 28.11.2006
Сообщения: 69
Откуда: Запорожье
|
|
|
|
|
| Цитата: | | На мой взгляд, не самая плохая стратегия - разводить НАТО на бабки, тянуть с них деньги под предлогом просвещения масс, и при этом ничего не делать. Понимаете, пока Янукович не у власти, он делает реверансы "и нашим и вашим". Но вот если возглавит государство - вот тогда и станет виден его истинный лик. Он может как повести нас в европу и нато, так и послать это нато подальше. Как он поведёт - я не знаю. Но выбор между ним и Ющом очевиден - Ющ поведёт НАВЕРНЯКА, а Янук может и не повести. Вот такие дела. |
Касательно последнего предложения в 2000 была любопытная статья -вылаживаю полностью.
Математические парадоксы демократии
«Пессимист — это хорошо информированный оптимист».
Авторство не установлено
Отвлечемся насколько возможно от бурлящих политических страстей в стране и посмотрим на всю эту земную суету с высоты академического знания. Увидим за частным общее. Если говорить точнее, то целью настоящей статьи является развенчание устойчивых мифов о демократии, что прочно укоренились в массовом сознании. Расставаться со стереотипами трудно. Поэтому хочу помочь читателю избавиться от благостных иллюзий, что где-то в «цивилизованных странах» или хотя бы в принципе есть «справедливые» демократические избирательные системы, которые всех устраивают, примиряют оппонентов и одновременно гарантируют формирование эффективно работающих органов власти.
Повсеместно слышно недовольство реально существующими избирательными системами. Так, специальная миссия ОБСЕ признала, что последние выборы президента США не соответствовали «общепризнанным демократическим нормам». Это уже никого не способно удивить, после того как в 2000 г., третий раз в истории страны (подобное уже было в 1876 и 1888 годах), к власти пришел претендент, набравший меньшее число голосов, чем его соперник. На 18 выборах из 52, состоявшихся в истории США, побеждали претенденты, набравшие менее 50% голосов избирателей. Список претензий к избирательной системе Америки длинный, но если США и не самая демократичная страна в мире, как они сами о себе говорят, то уж точно и не самая недемократичная.
Однако обратите внимание: обычно критика конкретно взятых избирательных систем сосредоточена на том, что «правила игры» выгодны для одних участников политической борьбы и не выгодны другой стороне, что есть возможность злоупотребления административными, информационными или финансовыми ресурсами, что не исключается фальсификация при подсчете голосов, — то есть на недостатках, которые можно свести к общему знаменателю: к нечестности политической борьбы. Ни в коей мере не намерен оспаривать вышесказанное. Но ситуация на самом деле гораздо сложнее: проблема не сводится к минимизации субъективных рисков типа «честность — нечестность» политических игроков. Дело в том, что имеется ряд объективных причин, которые запрещают создание идеальной демократической системы. Дефекты присущи не какому-то конкретному механизму выборов, а любому из них принципиально.
История демократии, а значит, и всех систем голосования, восходит к временам античной Греции и Древнего Рима. Длительное время никто из мыслителей, среди которых были великие титаны духа, не обращал внимания на противоречия и опасности, которые таились внутри таких систем. Демократические принципы казались самоочевидными: как большинство решит, так тому и быть! Vox Populi — Vox Dei — «Глас народа — глас Божий». Особенно просто обстояли дела в Элладе: там неограниченная власть принадлежала форумам или, иначе говоря, толпе, которая часто бывает неразумна. Наиболее красноречивый пример коллективной слепоты — смертный приговор, вынесенный форумом Сократу за то, что он своими речами «возмущал» общественное спокойствие, вследствие чего был объявлен «врагом демократии». Спустя недолгое время приговор был признан ошибочным, выяснилось, что Сократ врагом демократии не был, а только критиковал некоторые из ее аспектов, он был оправдан, и демократия «восторжествовала» вновь. Да только Сократа уже нельзя было вернуть... Здесь уместно вспомнить Бернарда Шоу: «При демократии решения принимаются не горсткой развращенных верхов, а большинством невежественных низов».
Рабовладельческая демократия Рима сделала огромный шаг вперед по сравнению с примитивными эллинскими формами самоуправления. Римляне впервые разделили власть на три ветви, ввели выборы должностных лиц на ограниченные сроки и провозгласили приоритет закона над волей чиновника и даже народа. В Древнем Риме зародились контуры всех более поздних, включая современные, государственных и политических структур. Но никакого прогресса в осознании глубинной сути демократического выбора не было еще в течение почти двух тысяч лет. Такой вопрос даже не возникал. И это неудивительно, ведь политика — это не только искусство возможного. Политика, в современном понимании этого слова, это еще и наука. А науки, в отличие от искусств, свою историю ведут лишь с эпохи Возрождения и Нового времени. Достижения античности — это только предыстория научного метода.
Математика — мать всех наук
«А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает».
Николай Гумилев «Слово»
В XVIII в. — веке Просвещения — некоторые французские аристократы совмещали приятное с полезным: их увлеченность азартными играми породила важный раздел математики — теорию вероятностей. Маркиз де Кондорсе анализировал тактику игроков, которые в процессе игры вынуждены были заключать ситуативные союзы. Он первым описал парадокс, носящий его имя и позволяющий меньшинству на вполне демократических принципах навязать волю большинству, проведя либо непопулярного кандидата, либо непопулярное решение. Эффект Кондорсе основан на том, что непопулярные вещи у разных избирателей непопулярны по-разному. В новейшей истории лучшей иллюстрации к парадоксу Кондорсе, чем Ельцин, не найти. Так, одна часть избирателей России Ельцина ненавидела за развал СССР, другая — за «прихватизацию» государственной собственности, третьи презирали бывшего секретаря Свердловского обкома за алкоголизм; четвертым не нравилось его холуйское следование указаниям из Вашингтона, пятых тошнило от его бесконечного вранья и т. д. Но в итоге умело проведенной политтехнологами избирательной кампании, где Ельцину в нужной последовательности и нужных комбинациях оппонировали Зюганов, Лебедь и прочие менее рейтинговые кандидаты, Ельцин повторно был избран президентом. Дружная, казалось бы, неприязнь разных слоев электората к Ельцину (его стартовый рейтинг был убийственно мал — 5%, Гайдар публично умолял его снять свою кандидатуру) не аккумулировалась в виде оглушительного поражения, а была взаимно скомпенсирована благодаря использованию эффекта Кондорсе (о других, далеких от науки «грязных» методах мы здесь не говорим). На языке математики эффект Кондорсе еще называется парадоксом нетранзитивности.
За этим мудреным термином скрывается очень простое содержание. Транзитивность в переводе с латыни означает что-то вроде переходности. Элементарный пример транзитивности: если отрезок A равен отрезку B, а отрезок B равен отрезку C, отсюда однозначно следует, что отрезок A равен отрезку C. А вот пример нетранзитивного отношения: Иванов дружит с Петровым, Петров дружит с Сидоровым, но отсюда не следует, что Иванов с Сидоровым тоже являются друзьями. Они, может, даже терпеть не могут один другого, в то время как гибкий и толерантный Петров умеет ладить с каждым из них по отдельности.
Эффект Кондорсе долгое время считался математическим курьезом. Так какое отношение к реальной жизни в эпоху абсолютизма XVIII в. имело одно из его проявлений — феномен «циклического голосования»? При нем три или более кандидата попарно голосуются по принципу простого большинства, но при этом ни один из них не может перевесить все остальные. Это явление очень напоминает каверзный вопрос экзаменаторов по правилам дорожного движения: «На перекрестке равнозначных дорог встретились четыре автомобиля. Согласно ПДД автомобиль, находящийся справа, имеет приоритет. Как автомобилистам разъехаться на перекрестке, не нарушив правил?» Ответ — никак. Либо кто-то должен тронуться первым и взять на себя грех нарушителя со всеми вытекающими последствиями, либо кто-то должен поступиться приоритетом и любезно пропустить соседа слева. Так и в случае циклического голосования: разорвать в нужном месте цикл означает привести к власти нужного кандидата. Собственно говоря, похожее и делается на двухступенчатых выборах, когда Ельцину вместо Лебедя на втором туре подставили Зюганова, а Кучме вместо Мороза — Симоненко. Кто победил известно, как и то, что в парных комбинациях Ельцин — Лебедь, Кучма — Мороз (без наличия оттягивающих голоса избирателей других кандидатов) победителями могли стать Лебедь и Мороз.
Не знаю, знаком ли Мороз с парадоксом нетранзитивности, но фраза, которую он любит повторять, фактически является удачным и популярным изложением сути эффекта. Сан Саныч часто говорит: «Голоса избирателей — это не чемодан, который можно передать другому кандидату». Заметим, что голоса электората Симоненко при определенных обстоятельствах могут оказаться таким «чемоданом». Уйди добровольно Симоненко с дороги Мороза к президентскому креслу в 1999 г., — и коммунисты все как один проголосовали бы за Мороза. Но наоборот — никогда, что и произошло во втором туре. И дело здесь вовсе не в том, что коммунистический электорат более дисциплинирован и управляем своим лидером. Дело в том, что хотя Мороз и Симоненко оба стоят слева от центра, но Симоненко — на фланге, а Мороз — ближе к центру. Следовательно, голоса, отданные в первом туре за Мороза, во втором распределились как влево — к Симоненко, так и вправо — к Кучме. В то время как избиратели Симоненко при гипотетическом отказе их лидера от борьбы были бы вынуждены сдвинуться только вправо (левее некуда), но на минимальное расстояние — то есть к Морозу (Витренко в данном случае, как говорят математики, «малая добавка»). Эти демхитрости почти элементарны, но тем не менее машина манипулирования избирателями работает безотказно.
Веком позже эффект Кондорсе переоткрыл специалист по математической логике Чарльз Доджсон (он же писатель Льюис Кэрролл) из Оксфордского университета. Он описал его в своих едких памфлетах о демократических выборах. Тогда британские политики, равно как и вдохновленные ими народные массы, еще только начинали борьбу за повсеместное внедрение пропорционального представительства в парламенте и не задумывались, что навязываемая ими человечеству система порочна по сути. В отличие от сказки «Алиса в Стране Чудес», эти работы Кэрролла не получили широкой известности и в конце концов были надолго забыты.
В конце 40-х годов, в пору расцвета так называемого «английского социализма» лейбористского правительства премьера Клемента Эттли, экономист из Уэльса Дункан Блэк в очередной раз переоткрыл парадокс нетранзитивности, исследуя механизм принятия решений в комитетах, во множестве порожденных разбухшей бюрократией. Кстати, в те же годы Сирилл Паркинсон оттачивал остроумие, бичуя британскую бюрократию в своих знаменитых «Законах Паркинсона».
Но все это были лишь отдельные озарения. Момент истины наступил позднее. И связан он с выходом в свет эпохальной работы Кеннета Джозефа Эрроу, экономиста, уроженца Нью-Йорка, — «Социальный выбор и индивидуальные ценности» в 1951 г. В ней Эрроу постулировал пять условий, общепризнанных в мире как необходимые для демократии, при которой социальные решения принимаются путем выявления предпочтений отдельных личностей, иными словами — по результатам голосования. Используя математический аппарат, Эрроу доказал, что эти условия внутренне противоречивы. То есть невозможно создать избирательную систему, которая бы не нарушала как минимум одного из них. Причем не по чьей-то злой воле, а принципиально, в силу изначальной и неустранимой порочности. Невозможность одновременного соблюдения требований разумности и равенства, невозможность эффективного ранжирования социальных приоритетов получила название теоремы невозможности, или теоремы Эрроу. Результат, полученный Эрроу, поразителен: всем пяти аксиомам демократии отвечает только диктатура! Иными словами, нужно выбрать какого-нибудь произвольного члена общества и осуществлять общественный выбор в соответствии с его предпочтениями подобно тому, как кто-то должен тронуться на перекрестке равнозначных дорог первым.
Работы Эрроу были удостоены в 1972 г. Нобелевской премии по экономике. Благодаря ему стало понятно, что история человечества, лучшие умы которого пытались измыслить и внедрить идеальную модель демократии, повествует лишь о поисках логической химеры или о конструировании Perpetuum mobile после открытия закона сохранения энергии. Буквально за три последних десятилетия политология прошла бурный этап математизации, создания компьютерных моделей социального поведения и из полуинтуитивной дисциплины превратилась в количественную науку.
Вопреки желанию, но в соответствии с волей
«Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены...»
Из монолога отца Федора. «12 стульев» И. Ильфа и Е. Петрова
Проиллюстрируем сказанное одним из простеньких демократических парадоксов, примерив его к нашим знакомым: Иванову, Петрову и Сидорову. Их нечетное количество, им удобно голосовать, поскольку не будут возникать коллизии вроде «50 на 50». Пусть откуда-то сверху к этой троице на голосование поступает предложение: а что, если бездельника Сидорова посадить в тюрьму, а его зарплату поровну и «справедливо» поделить между тружениками Ивановым и Петровым? Предложение со счетом 2:1 «демократически» проходит. Сидоров отправляется на нары, а довольные Иванов с Петровым заметно поправляют свое материальное положение. Затем поступает новое предложение: а не посадить ли в тюрьму и разоблаченного взяточника Петрова, а сэкономленные средства пустить частично на повторное повышение зарплаты Иванова, а остальное из гуманных соображений — на увеличение тюремной пайки Сидорову? Вновь со счетом 2:1 предложение проходит. Печальный Петров переезжает к злорадно-повеселевшему Сидорову в камеру, а торжествующий Иванов вновь увеличивает свои доходы. Но радоваться ему предстоит недолго: поступает новое предложение посадить и его (чем он, собственно говоря, лучше?), а освободившиеся средства израсходовать на благоустройство камеры. Предложение голосуется и принимается с неизменным счетом 2:1. В итоге все трое оказываются в тюрьме вопреки своему желанию, но в полном соответствии с их демократическим и свободным волеизъявлением.
Вот что может произойти, если лелеять групповой эгоизм и «дружить против кого-то». Но это уже из области морали, а не права. Главное же заключается в том, что все формальные демократические принципы и процедуры были соблюдены и не было никакого обмана голосовавших. Уинстон Черчилль свой афоризм «Лучший аргумент против демократии — это пятиминутная беседа со средним избирателем» произнес, по всей видимости, после разговора с одним из членов нашей компании.
Впрочем, не следует впадать и в излишний пессимизм по поводу грустных выводов из теоремы Эрроу. Во-первых, как и всякая математическая теорема, она является абстракцией, упрощением, то есть описывает работу не реального социального механизма, а его математическую модель. В жизни перед Ивановым, Петровым и Сидоровым такие проблемы выбора обычно не стоят. Во-вторых, как показал российский математик Сергей Васильев, даже в рамках выбранной модели социального поведения постановка задачи Эрроу страдает неполнотой, поэтому и главный ее вывод не столь категоричен (об этом ниже). И тем не менее... Речь идет о слишком серьезных фундаментальных проблемах демократии, которые практически не известны широкой общественности, чем цинично пользуются политтехнологи и прочие манипуляторы массовым сознанием, не обремененные никакой моралью.
Как Иванов, Петров и Сидоров баллотировались в президенты
«Демократия — это возможность самим выбирать себе рабовладельцев».
Авторство не установлено
Та модельная ситуация, о которой пойдет речь ниже, существенно ближе к реальности, чем откровенно искусственный пример с добровольным заключением нашей славной троицы в тюрьму. Поговорим о президентских выборах вообще, не называя имен и не указывая ни на кого пальцем. Соблюдая политкорректность (кстати, теорема Эрроу обесценивает политкорректность как попытку снятия социальной напряженности), не станем раскрывать секрет Полишинеля «кто есть кто», а для пущей конспирации места событий даже не станем переименовывать наших героев в Иваненко, Петренко и Сидоренко. Итак, Иванов — кандидат в президенты некой страны, которого поддерживает преимущественно север. Петрова поддерживает в основном юг. Они — главные претенденты в гонке за президентское кресло. У них хорошо отработана технология взаимных «страшилок», с помощью которых каждый перетягивает на свою сторону электоральный канат, который натянут, как струна — до звона. Как бы ему не лопнуть, страна напряжена и опасно поляризована.
Сидоров по рейтингу сильно отстает от фаворитов гонки — он не раскручен рекламой, у него нет ни больших денег, ни влиятельной зарубежной поддержки, ни админресурса. Правда, он победитель в другом рейтинге — нестандартном, построенном по обратному принципу «за кого вы не проголосуете ни при каких обстоятельствах». То есть Сидоров объективно примиряет север и юг, он консолидирует нацию. Но кого это интересует при существующей в той стране избирательной системе?
Сочувствующих Сидорову много. Они рады были бы отдать ему свои голоса в первом туре, да только считают это бесполезным и даже вредным. Сидоров, мол, все равно непроходной, а из-за отданного ему голоса к власти может прийти наименее приемлемый кандидат, по итогам первого тура. Поэтому лучше проголосовать за меньшее из двух зол (для разных сторонников Сидорова таковым может быть как Иванов, так и Петров) и предотвратить худший (на их взгляд) исход выборов..
В рассуждениях «сидоровцев» сразу две логические ошибки: во-первых, «непроходным» Сидорова делают именно они — те, кто так рассуждает. В философии это называется «самореализованное пророчество», в быту говорят проще: накаркали. Во-вторых, независимо от того, отдан ли их голос Сидорову или «меньшему из зол», процент голосов, отданных за «большее из зол», никак не изменится. Суждено или не суждено нежелательному кандидату победить сразу в первом туре, зависит только от того, сколько голосов получит он лично, — больше или меньше 50%. Но никак не от того, каким конкретно образом распределятся голоса между прочими участниками первого тура.
В итоге Сидоров, который в парных поединках побеждает как Иванова, так и Петрова, обречен при действующей избирательной системе на поражение. Вместе с ним в проигрыше оказываются и страна, и общество. Кто бы ни победил — Иванов или Петров, — поляризация усилится, начнется сведение счетов победителей с побежденными, передел сфер влияния и собственности в территориально-клановых, а не общенациональных интересах. Заметим, что Иванов и Петров, которые распинаются в том, что главное для них не власть как таковая, а стремление спасти страну от кошмара правления своего оппонента, имеют шанс это гарантированно сделать. Но цена «спасения страны» неприемлемо для них высокая: нужно лишь пропустить на второй тур вместо себя Сидорова. Благо закон о выборах и конституция это сделать позволяют. Такой вариант, однако, никто не хочет даже обсуждать (я на днях предложил это через доверенное лицо, скажем так, кандидата Петрова. — А. С.).
Конечно, поляризация электората может быть не только территориальная, но и идеологическая, этническая, конфессиональная и т. д., а также их комбинации. Суть не меняется. Главный недостаток избирательной системы заключен в том, что избирателю предоставляется право выбора только по принципу максимальной приемлемости (ранжирования) кандидатов, но именно этот принцип ведет к расколу общества на «красных» и «белых», «западенців» и «східняків», верных и неверных. Ведь никто избирателя не спрашивает, какой из кандидатов для него наиболее неприемлем. Экономист Д. Бояркин и упомянутый математик С. Васильев предложили более сложную систему голосования, которая позволяет устранить нетранзитивность, прямо вытекающую из ранжирования кандидатов, и тем самым обойти парадокс Кондорсе и теорему Эрроу. С точки зрения чистой теории демократического самоуправления, это настоящий прорыв!
Суть их предложения заключается в том, чтобы избиратель каждому из кандидатов независимо от прочих присваивал балл по шкале, имеющей как положительные, так и отрицательные величины. То есть если кандидат вам совершенно безразличен, вы смело ставите ему ноль. Если же он — предел ваших мечтаний, ставите ему высшую оценку, по десятибалльной шкале это будет плюс 10. Если же вы ненавидите его «всеми фибрами души» — то минус 10. Причем, и это очень важно, разные кандидаты могут получать одинаковые оценки (нет ранжирования — исчезает кошмар нетранзитивности). Кандидат, набравший максимальную сумму голосов, будет наилучшим образом соответствовать интересам общества в целом.
Но это теория. Те же, кто реально работал на избирательных участках и разносил урны по домам и знает не понаслышке, как наши избиратели делают свой выбор, ужаснутся от подобной перспективы. Она предполагает совершенно иной уровень политической и общей культуры населения. Но если на минуту представить, что население и состав избирательных комиссий готово к столь радикальной реформе избирательной системы (скажем, территория какого-нибудь Академгородка), то возникнет совершенно другая проблема. «Слишком умный», но не слишком честный электорат немедленно вычислит алгоритм, позволяющий эффективно проводить во власть своего кандидата, формально не нарушив закон. Для этого достаточно поставить ему высокую положительную оценку, а всем остальным — только низкие отрицательные, несмотря на подлинное к ним отношение. Крошечный процент таких беспринципных избирателей легко разрушит выстраданную систему идеального голосования. Таким образом, если построение идеальной демократической системы даже и возможно в принципе, то на практике она будет совершенно нежизнеспособна.
Восток — дело тонкое
«Паситесь, мирные народы,
Вас не пробудит чести клич.
К чему стадам блага свободы?
Их должно резать или стричь».
Александр Пушкин
Черчиллю принадлежит еще один афоризм: «Демократия — худший метод правления, за исключением всех остальных». Однако не следует абсолютизировать бесспорные достижения западной демократии, поспешно объявляя их «общечеловеческими ценностями». Нужно глубже понимать и уважать и иные культуры и традиции. Вестернизация традиционных обществ не является единственным путем их социального и экономического прогресса, более того, она чревата их деградацией, утратой идентичности и гибелью как целостности. Знаменитый французский философ-структуралист, социолог и этнограф Клод Леви-Стросс описывает поразительные примеры неприятия т. н. примитивными обществами западной конкурентной борьбы и «честной» победы в ней. Так, аборигены Новой Гвинеи охотно научились у миссионеров игре в футбол. Но вместо стремления к победе одной из команд они играют до тех пор, пока количество забитых голов не сравняется. Им не нужна победа, важен сам процесс и мир после игры. Вы высокомерно спросите: зачем нам равняться на каких-то полудикарей! Но даже в постиндустриальной американизированной Японии при голосовании советов директоров корпораций не жалеют времени и сил на согласование всех вопросов, чтобы окончательное решение принималось не большинством голосов, а единогласно. Ритуал демонстрации единства — древний. В отличие от установок западного мира в традиционных обществах Востока идея принятия решений демократическим большинством голосов немыслима, поскольку консолидация и добрые отношения внутри членов социума являются ценностью более высокой, чем любая новация. Поэтому принимаются лишь единодушные решения.
Сложные поликультуpные, а тем более полиэтнические общества, устойчивы до тех пор, пока не позволяют пошлой рационализации навязать им «прогрессивные» западные нормы. Трагедиям, которые произошли в этих обществах при такой «демократизации», посвящено огромное количество научной литературы. А постсоветская действительность каждый день добавляет новый материал для исследователей таких катастроф. Один Кавказ со Средней Азией чего стоят! Поэтому замечательно-язвительные строки Пушкина, которые вынесены в эпиграф, следует читать с элементом критицизма. Слишком часто поспешное стремление к свободе и демократии приводило к историческим трагедиям.
«Смеясь, человечество расстается со своим прошлым», — так учил редко ныне цитируемый Карл Маркс. Мы здорово отсмеялись над эпохой брежневского единодушного «одобрямса» в исполнении Геннадия Хазанова. Теперь пора вспомнить и другой афоризм: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Александр СМИРНОВ |
|
При Кучме его позиция была такой же, как и сейчас, только в определённый период (выборы 2004, 2006) требовалось конкретно развести фраеров на голоса. Отсюда трёп о русском языке и т. д..
